Мишень [авторский сборник] - Андрей Ливадный

Возражений не было.

— Тогда греемся, перекусываем и вперед.

— Скажите, Олег, а зачем с нами послали киборгов? — Гнедышев осторожно заглянул через внушительную дыру в обшивке внутрь грузового отсека и тут же отшатнулся, заметив, как сильно забрызганы кровью покоробленные стены.

Лепетов молча пролез внутрь. Склонившись над останками человекоподобных машин, он, превозмогая инстинктивное отвращение, несколько секунд разглядывал мешанину из разодранной плоти, порванных сервоприводов и кусочков разбитых выстрелами микросхем, потом, протянув руку, перевернул изуродованное тело и извлек из-под него плазменную винтовку.

— Вот зачем… — произнес он, выбираясь назад и демонстрируя оружие побледневшему Гнедышеву. Павел поморщился.

— В спину стрелять собирались, да?

— Нет… — покачал головой Олег, спрыгивая на землю. — Они должны были прикрывать нас, — скупо пояснил он.

На бывшего капеллана это утверждение подействовало слабо. Он недоверчиво посмотрел на Олега и переспросил:

— То есть как — прикрывать?

— Ну разве непонятно? — подняв голову, вступил в разговор Селински, который, сидя на берегу болотины, снаряжал запасные магазины к автомату. Перед ним стоял початый при помощи консервного ножа цинк с патронами. Куда нам с этими пукалками против лазеров? Но и давать нам в руки плазменное оружие — затея рискованная, вдруг у кого крыша поедет? Вот и нашли компромисс. Мы — это армейская разведка, а они, — он небрежно кивнул в сторону развороченных грузовых отсеков, — тяжелая артиллерия. — Джон усмехнулся, но в этой усмешке не было ничего доброго. — Хорошо придумали, сволочи… Электронные мозги на двух ногах. — Он повернулся к Гнедышеву и спросил: — Понятно теперь, падре?! Ты приманка, они крутые коммандос. Идут сзади и ждут, пока по тебе начнет крыть какая-нибудь установка. Засекают ее, выбирают позицию и, пока ты на брюхе месишь болото, харкаясь кровью, спокойно отстреливают огневую точку противника.

— Понятно… — Гнедышев понурил голову, глядя, как Олег очищает оружие от заляпавшей его крови. — А теперь-то как?

Джон пожал плечами, засовывая снаряженный магазин в предназначенный для него клапан разгрузки.

— Сами справимся… — хмуро процедил он, сплюнув в стоячую воду болота, которое уже начало медленно засасывать в себя изуродованный посадочный модуль.

Через час с небольшим, полностью экипировавшись, они двинулись в путь.

Тыловое охранение решили не выставлять. Олег, которого молчаливо признали старшим, приказал Джону Селински выдвинуться вперед. Со стороны болот им могла угрожать разве что мутировавшая местная фауна, и потому боковое охранение ограничилось одним человеком, Алан Метью двигался метрах в пятидесяти левее ядра отряда, который составили Лепетов, Зарубин и Гнедышев.

Олег шел молча, напряженно поглядывая по сторонам. Автомат он перекинул за спину, в руках держал плазменную винтовку. В клапаны его разгрузки, в дополнение к магазинам, были засунуты запасные энергоблоки.

Зарубин на ходу вполголоса инструктировал Гнедышева:

— Как начнут крыть, не мечись, не дергайся, сразу падай и ужиком за бугорок… Главное — не паникуй и не начинай палить куда попало, понял? Позицию меняй каждую минуту: у них могут оказаться инфракрасные датчики. Засекут твое тепловое пятно, накроют на хрен, Гнедышев шел, внимательно слушая своего добровольного инструктора, и невольно втягивал голову в плечи при каждой подробности, расписанного перед ним и близкого уже боя…

Размытое понятие «они», которым воспользовался Зарубин, обозначая их противника, имело в сознании Павла какой-то зловещий вид темного пятна.

Первые два километра дались с трудом, но без происшествий. Солнце уже поднялось достаточно высоко, вокруг просветлело, но хмурая пелена облаков скрывала светило от человеческого глаза, роняя вниз плакучую хмарь дождя.

Война щедро прошлась по Диону, разбросав вокруг немые свидетельства своего горячечного безумства, — листва на деревьях казалась пегой, в некоторых местах растения стояли мертвыми иссохшими скелетами, почти все имели те или иные дефекты развития, сказывалось влияние сброшенных сюда стерилизующих бомб, которые уничтожили не только всю микрофлору исконной жизни, но и сильно обезобразили наследственность выживших форм.

Попадались и иные свидетельства войны. То тут, то там на пути отряда виднелись горелые проплешины голой земли, из которой торчали остовы разбитой планетарной техники. В таких местах резко и неприятно пахло прогорклым машинным маслом, а раскиданные вокруг воронки таили на своем дне лужи мертвой, стоячей воды…

Однако, несмотря на эти подробности, все пятеро дышали полной грудью. Люди ожили, даже в глазах постоянно угрюмого Алана Метью появился живой блеск.

Гнедышев, который сам был выходцем из густонаселенного Земного мегаполиса, не избежал общего настроения и озирался по сторонам с таким очевидным восторгом, будто попал в закрытый для обычных смертных национальный парк…

— Как в раю… — едва слышно произнес он.

Сейчас, когда отошла дрожь, долго не отпускавшая тело после катастрофической посадки челнока, ему вдруг заметно полегчало. Ночные страхи медленно отступили, а солнце, хоть и невидимое из-за серых всклокоченных туч, но греющее, казалось, медленно вытапливает из тела ледяную стужу крионического сна, ласково овевая лицо теплым ветерком, который нес незнакомые уроженцу мегаполиса дразнящие запахи природы.

Парадокс, но обезображенный Дион действительно казался им раем.

Что они видели в жизни?

Тесные квартирки города-муравейника? Пахнущие нагретым металлом и человеческим потом каморки на борту космического корабля? Острый медикаментозный запах крионических ванн?

Павел думал над этим, вдыхая полной грудью пьянящие запахи прелой отмирающей листвы, и, может быть, впервые в жизни по-настоящему чувствовал, что живет.

Господи, неужели для этого нужно было пройти войну, смерть, унижение, страх… разрушить столько миров, потерять столько жизней?

Задумавшись, он едва не налетел на сутулую спину внезапно остановившегося Олега.

Лепетов застыл, предупреждающе подняв руку.

Несколько секунд он напряженно вглядывался вперед, потом, не оборачиваясь, сделал движение ладонью, словно прижимал ей чью-то голову к земле, и медленно отвел руку в сторону.

Гнедышев ничего не понял, но, взглянув на Зарубина, который тихо опустился на землю и отполз в сторону, за ближайшее укрытие, понял, что от них требует командир.

Лепетов, скрываясь за кустом, опустился на одно колено, достал электронный бинокль и поднес его к глазам.

Вокруг внезапно воцарилась звонкая, прямо-таки оглушительная тишина. Гнедышев вдруг осознал, что совсем не слышит никаких звуков, словно редколесье, тянувшееся впереди, вздымаясь пологим склоном холма, вымерло.

Схоронившись за обгорелым пнем, он посмотрел на Зарубина. Тот лежал с побледневшим, напряженным лицом. Глаза впились в одну точку, губы беззвучно шевелятся, пальцы цепко охватили автомат…

Павел невольно проследил за его взглядом и наконец увидел то, что уже давно приковало внимание его более опытных товарищей, — метрах в ста выше по пологому склону лежало что-то темное, бесформенное.

Вспомнив, что у него тоже есть электронный бинокль, Гнедышев, к которому внезапно вернулась мелкая, противная дрожь, непослушными пальцами расчехлил прибор и поднес его к глазам.

Склон холма резко подался навстречу, укрупнился в деталях до мгновенной потери ориентации. Поведя биноклем, Павел увидел мелкие, обугленные колючие кусты, выгоревший дерн, потом в бинокулярах промелькнул ствол дерева со свежими желтоватыми ранами на коре, а ниже…

Ниже, бессильно прислонясь к стволу дерева, полусидел человек. Его голова была запрокинута, в лице, искаженном гримасой страдания и удивления, не осталось ни кровинки.

«Труп…» — с ужасом понял Гнедышев, узнав в человеке одного из уголовников, покинувших модуль, пока большинство экипажа валялось в бессознательном состоянии после посадки.

Он не хотел смотреть на это специально, но рука, Державшая бинокль, дрогнула, фокус прибора сместился чуть ниже, и он с содроганием увидел, что у мертвеца вместо живота зияет огромная обугленная по краям дыра, сквозь которую виден ствол дерева с шероховатой корой.

Его вдруг замутило. Бросив бинокль, Гнедышев зажал руками рот и забился в конвульсиях. Олег резко оглянулся на шум, но поделать ничего не смог, только взглядом указал Зарубину — проследи — и опять повернулся к склону, по которому медленно полз Джон Селински.

«Не торопись, Джон… — беззвучно выговаривали побелевшие губы Олега. — Справа от тебя, двадцать метров вверх по склону… Только не ошибись, прошу…»